class="p1">(Очень тяжёлое, из леса гваякового дерева.)

Каменный цветочный горшок, содержащий подлинную почву с последними следами Анджи, когда он отправился с Марди к неведомым землям.

(Один след, полностью и необъяснимо изменённый.)

Челюстные кости Тоороороолоо, великого оратора в дни Униа. (Несколько искривлённые.)

Странный небольшой рыболовный крючок. (Сделанный из костей пальцев Крави Хитрого.)

Мистическая тыква с вырезанными на всей её поверхности каббалистическими треугольниками и апокрифами, исследуя которые предполагаемый пророк, как говорили, получал своё вдохновение.

(Немного благоухающая виноградниками.)

Цельный скелет огромной тигровой акулы с костями ноги ловца жемчуга внутри.

(Подобранный на рифе при отливе.)

Непонятный бесформенный блок из разноцветной, закопчённой древесины.

(С тремя необъяснимыми отверстиями, просверленными через его середину.)

Разновидность духовной фасции, состоящей из костистых лезвий девяти рыб-мечей, с рукояткой-эфесом из челюстей акулы, оплетённой по кругу заложенными косичками из человеческих волос.

(Теперь вышедшая из употребления.)

Мистическое опахало, которым Униа обмахивался в тяжёлый час. (Сотканное из листьев кувшинки.)

Тренога из ноги аиста, поддерживающая раковину наутилуса, содержащую фрагменты яйца птицы, в котором, как утверждалось, имелась магическим образом извлечённая душа умершего вождя.

(К сожалению, яйцо было сокрушено атмосферным давлением.)

Две взаимно сжатых правых руки, забальзамированные; от той пары воинов, кто погиб на поле битвы.

(Не разъединённые ввиду невозможности.)

Любопытный мешочек или кошелёк, сшитый из кожи ноги альбатроса и украшенный тремя острыми когтями, естественно, принадлежащими ему.

(Первоначально принадлежавший печально известному старому мстителю Зуб-за-Зубу.)

Длинный запутанный локон волос русалки, сильно напоминающий завитые шелковистые волокна прекрасной морской водоросли.

(Сохранившийся между плавниками дельфина.)

Гребёнка русалки для туалета. Жёсткий зазубренный гребень из штормового буревестника.

(Ох-Ох был особенно любопытен до всего, что касалось русалок.)

Пилочки для ногтей, тёрки и щипцы, все костяные, орудия выдающегося маникюрщика, который процветал со своими инструментами до потопа.

(Вследствие чрезмерной шероховатости поверхности в те времена допотопные люди имели странную особенность попадать в происшествия.)

Задний зуб подвижника Зозо как символ горя, опрометчиво выбитый при смерти друга.

(Прикреплённый к стойке и довольно бесполезный.)

Постепенно осматривая чудеса, Ох-Ох провёл нас к дереву, чтобы показать известный телескоп, с помощью которого, как он сказал, был обнаружен муравейник на луне. Прибор покоился в развилке хлебного дерева и состоял из необыкновенно длинного и полого ствола пальмы и линз, сделанных из обработанных глазных хрусталиков морского чудовища.

Затем, вернувшись к своему кабинету, он указал на бамбуковый микроскоп, который чудесным образом помог ему в энтомологическом исследовании.

– При помощи этого инструмента, мои господа, – сказал он, – я убедился, что в глазу стрекозы имеется как раз двенадцать тысяч пятьсот сорок одна треугольная линза; и в ноге блохи множество множеств отличных мышц. Теперь, господа мои, как вы полагаете, насколько далеко может прыгнуть блоха одним прыжком? Да в двести собственных длин; я часто измерял их прыжки маленькой мерой и использовал это в научных целях.

– Действительно, Ох-Ох, – сказал Баббаланья, – ваши открытия должны привести к результату в чём-то великом, если вы снабжаете такими неоценимыми данными теоретиков. Умоляю, следите, мой господин Медиа. Если одним прыжком блоха прыгает на двести собственных длин, то тогда с подобной пропорцией мускулов собственной голени бандит мог бы атаковать неосторожного путешественника с расстояния в четверть мили. Не так ли, Ох-Ох?

– Воистину так, мои господа. И одно из самых больших утешений, которое я вывел из этих исследований, – это постоянно усиливающееся убеждение, что благотворная мудрость создала наш Марди. Люди, обладающие бёдрами в пропорциях к блохам и истинные грешники, к сожалению, прыгали бы и скакали по островам.

– Но, Ох-Ох, – сказал Баббаланья, – какие другие открытия вы сделали? Вы положили ростовщика под свою линзу, чтобы найти его совесть? Или распутника, чтобы найти его сердце? Под ваш микроскоп клали пушистый персик или розовую щёчку?

– С того момента, как я появился, – сказал Ох-Ох мрачно, – у меня не было какого-либо очага, где можно было бы съесть персик или поцеловать щеку.

– Тогда разбей свою линзу! – крикнул Медиа.

– Хорошо сказано, мой господин. Всё, чего мы достигаем за пределами нашего собственного зрения, не служит несчастью. Микроскоп внушает нам отвращение к нашему Марди, а телескоп оставляет нас жаждать совсем иного мира.

Глава X IX

Они спускаются в катакомбы

При свете тусклых факелов мы спустились по нескольким узким каменным ступеням, чтобы увидеть коллекцию Ох-Оха из древних и любопытных рукописей, лежащих в хранилище.

– Сюда, сюда, мои господа, – кричал Ох-Ох наверху, качая своим тусклым факелом. – Держите руки перед собой, здесь темно.

Мне кажется, мой господин, – сказал Баббаланья, нащупывая проход, пока он спускался всё ниже и ниже, – что нас хотят здесь оставить для потомков.

После входа в подвал, спугнув одну или двух летучих мышей, наш провожатый погасил факелы и в темноте отошёл от нас, как от Бельцони, оставленного своими арабами в сердце пирамиды. Факел наконец снова зажёгся, мы вошли в подобие могильных раскопок, поднимая при каждом шаге облака пыли, и наконец встали перед длинными рядами заплесневелых, похожих на мумии, свитков, столь же тёмно-красных и навёрнутых на палки, отчего они выглядели как жёсткие болонские колбасы, но с исходящим от них запахом прекрасных старых сыров Стилтона или Чешира.

Самой древней из всех была иероглифическая «Элегия на груде хлама», состоящая из одной тысячи и одной линии, знаков – цапель, плакучих ив и воронов, которые, как предполагают, были прочерчены пером от морского глупыша.

Далее было много редких старых баллад:

«Король Кроко и девочка-рыбачка»;

«Сражение у брода Копий»;

«Песня черепов».

И геройские старые хроники, вполне для уст Мохи:

«Истоки и окружение династии Фоофоо»;

«Героическая история Благородного принца Драгони, рассказывающая, как он убил десять связанных пленников своей собственной рукой»;

«Полная родословная Короля Кандиди и его прославленной лошади Знорто».

И книги Тарантула:

«Кислое молоко для молодёжи (про молочника)»; «Дьявол плывёт по течению (про корсара)»;

«Пехотинцы и стоны (про безумного борова)»;

«Жала (про скорпиона)».

И поэтическая продукция:

«Румяная лилия под дождём»;

«Сонет последнего дыхания однодневки»;

«„Овод“ и другие стихи».

И метафизические трактаты:

«Детерминист – не предестинист»;

«Философская потребность и предопределение одной вещи и прочее»;

«Чего нет, то существует»;

«Что существует, того нет».

И редкие старые мемуары:

«Сто книг биографии великого и славного короля Грандиссимо»;

«Жизнь старого Фило, филантропа, в одной главе».

И популярное чтиво:

«Самый сладкий, приятный и елейный отчёт о применении способа, при котором сорок пять разбойников были разорваны на куски стремительно идущим каноэ».

И книги вождей и знати:

«Искусство поднимать шум в Марди»;

«О надлежащей манере приветствия закадычного друга»;

«Письма отца к сыну, прививающие достоинство скромности»;

«Пасторали от младшего сына»;

«Каталог вождей, которые были авторами, для вождей, которые считают ниже своего достоинства считаться автором»;

«Песнь, прерванная кашлем моего супруга»;

«Философия честности (про покойного господина, который умер в позоре)».

И теологические работы:

«Перец для упрямого»;

«Пудинг для верующего»;

«Просьбы о прощении»;

«Скверное положение преследуемого».

И длинные утомительные романы с короткими и лёгкими названиями:

«Олень»;

«Красавица»;

«Король и Повар, или Повар и Король».

И книги о путешествиях:

«Пребывание среди людоедов того, чья рука была съедена на втором завтраке среди дикарей»;

«Франко: король, суд и головастики»;

«Три часа в Вивенце, содержащая полный и беспристрастный отчёт обо всей стране: от подданного короля Белло».

И работы поэтов-моряков:

«Лирика полярного морского неба».

И различные краткие книги с паническим оттенком в названиях:

«Действительно ли вы в безопасности?»;

«Голос снизу»;

«Надеяться не на кого»;

«Всепожирающее пламя».

И брошюры отставным воинам:

«О лучшем соусе для мяса кабана»;

«Три